Навеяло (бред, воспалённый бред, как и большинство моих рассказов, не читаемый)

[Фьоре Валентинэ]

Превратности возраста

Влад поймал себя на мысли, что зело неплохо понимает немецких вервольфов, особливо, когда у них челюсти удлиняются в волчью морду.
Нудящая, рвущая горячая боль в области коренных зубов вызывала желание проверить, не растёт ли уже на руках шерсть - останавливал молодого человека только дюже цепкий и кусачий, пробирающий до костей и дрожи ледяной ветер.
Пакость сия началась ещё два года тому назад, но по тёплой погоде – какие зимы в Анатолии? Дай Бог, Аллах (кто кому нравится) ураган да бурю – не так беспокоила. С месяц примерно обычно жилось спокойно, потом как прорывало - даже есть толком не хотелось, чтоб лишний раз челюстями не двигать. Отходило быстро, и до следующего приступа забывалось.
Однако ж в Валахии как назло морозы вдарили аж в октябре - небывалая погодка, вполовину сады сморозившая. Юный господарь, три с лишним дня и ночи, ибо зудящая, ковыряющая боль толком не давала спать, мысленно грозившийся послать за лекарем, как только в очередной раз отлегло, о своих терзаниях позабыл - трёхтысячная армия, перешедшая границу во главе со Старым Вороном, отнюдь не добрая половина Боярского совета и два покушения как-то не располагают к мыслям о здоровье одной отдельно взятой части тела...
...Зато меж холмов, на самом яростном ветру, как прихватило, чуть не взвыл.
Не хотел Влад останавливаться хотя бы до города ближайшего, но чем густели сумерки, тем яростней налетал ветер - тем надрывней "ковырялась" жгучая боль.
Кисло-солёные запахи, дикая смесь благоуханий всей той снеди, что готовилась когда-либо в сокрытой за промасленной, висящей чуть ли не лохмотьями занавеской кухне, вечным и незримым туманом висела в корчме. Наверное, у тех, чья речь смешивалась в звонкую скороговорку под стук кружек и тарелок, сие должно было вызвать аппетит. Влада же ударивший в нос букет квашено-мясных запахов заставил судорожно сглотнуть, отправив подскочивший к горлу итак пустой желудок на его законное место.
- У нас тут не греются: либо плати, либо уматывай, - мрачно скрестил волосатые руки на грязнущем фартуке корчмарь.
Поняв, что желание есть он явно потерял где-то на большаке, Влад, поправив капюшон, сказал:
- Мне заночевать.
- Нетуть места, - отрезал, пытаясь всё углядеть лицо путника, насупившийся корчмарь.
- Совсем? - мелькнула меж укутанных в перчатки пальцев свежая, радующая глаз полировкой и достоинством монета.
Корчмарь махнул рукой:
- Ладно уж, грейся, - и, не глядя, подхватил две незахватанных сребрушки - эк дурной, столько ж за ужин да с пивом платят.
- Постой-ка, - довольный хозяин обернулся. - Нет ли где поблизости деревни?
- Дык дале по дороге, а там, у сухой осины налево ежель свернуть, прямо в Вонючие Пруды попадёшь - они недалече, и солнце-то сдвинуться не успеет.
- А оттуда есть какие дороги?
- Да не, только та, что на большак.
Не дождавшись благодарности за столь точно указанный путь, корчмарь, ещё раз на зуб попробовав монету - уж зело хороша для настоящей! - скрылся в кухне.

Уснуть не вышло.
Очаг догорал - угольки, перемигиваясь, словно засыпали вместе с людьми, только что не храпели. В надышанной и прогретой корчме зубы "проявили милосердие", остановившись на нудной горячей трели - чувство, что в челюсти кто-то безнаказанно ковыряется, сменилось давешним ощущением превращения в вервольфа.
Близ очага пахло огнём и дымом, будоражаще щекотал нос солоноватый запах. Поскрипывали доски под кем-то полуношничающим наверху, щёлкали закрытые ставни, содрогаясь под ударами ветра, чьи чудом прорвавшие порывы неприятно холодящей сетью ткались по обшарпанному сухому полу.
Боль, явно поддавшись всеобщему настроению, али убаюканная храпом, улеглась, оставив мученику жгучее ощущение вконец распухшей десны.

- ...Какие-то воины едуть!
Влада словно ошпарили. Ещё не всё вокруг проявилось из туманной пелены сна, а он успел подскочить, уронив примостившегося по правую руку соседа, явно наёмника али стражника в отгуле, ежели по одёже да складу судить.
- Э, ты че...
Девица-разносчица, трещавшая с подругами у кухни, проводила Влада удивлённым взглядом.
"Вот дурной, идиот, лучше не скажешь", - сжатые со злости многострадальные зубы сразу напомнили, куда он вообще-то собирался ехать.
Корчма ещё толком не успела проснуться, постояльцы тем более, даже животина не шумела. Два раза споткнувшись о продолжившего спать конюха ("Драч!"), Влад вывел коня во двор – ворота, несмотря на кем-то замеченный отрядец, пыливший дорогу пока ещё слишком далеко, были закрыты наглухо – брус-то вдвоём сторож с храпевшим на всю конюшню мужиком сдвигали.
"Нет, я не идиот", - мрачно подумал Влад. - "Я полнейший олух".
В сарае промычала корова.
Не стук копыт даже, а намёк долетел до двора.
Влад с улыбкой размял пальцы.

Отряду десятника Некулая вышло охранять двух гонцов: один по большаку к Брэиле умчался, второй, коего сам Некулай и оставшаяся пятёрка оберегали, к западу подался: путь там от Тырговиште невелик, кружок короток, да только шайка лихая разбойничья шастала – уж кто их не ездил ловить: кто возвращался, говорил, никого не нашёл, стоянки лишь, день как оставленные, а кто не возвращался... земля пусть пухом будет. Какой прок от пяти человек, коли разбойники десяток изничтожали, Некулай не понял.
Но ехал, взглядом опытного воина отмечая окрестности.
Не любил он холмы. Жил середь них довольно, привыкнуть надобно, а не привык. Ведь был он из летучих отрядов, что проверяли границу, носясь меж крепостями, а там степи, поля, Дунай лентой золотится... Когда она была, граница эта самая. А сейчас-то хрен угадаешь, где поганых встретишь. Не удивился бы десятник, что и здесь прямо.
- Сюда надобно, - вздохнул гонец, указав пальцем вперёд - точно, за поворотом курился дымок растапливаемого очага. - Корчма придорожная, авось, кто что знает.
Домик о двух ярусах отгородился от леса полосой с чахлыми голыми кустарничками. Отряд встретили новые, крепкие ворота - в такие могла бы ломиться цельный час помянутая шайка, если б им не хватило мозгов с разгону снести хилый, хоть и высокий забор. Во дворе слышался сдавленный шум, беготня, мычала корова.
- Хэй, есть кто там? Открывайте! Гонец господарский! Важную весть несу!
Из-за ворот некий пропитой мужицкий глас возвестил, до какого места ему господарские вести.
- Чего?!
- Что слышал, так тебя растак!
- Вы там охренели окончательно?! - рявкнул Некулай, приподнявшись на стременах. - Снесу не ворота, так забор к чертям собачьим, рыла всем начищу!...
Во дворе ловили корову - мирная и тихая скотина с печальными глазами, отчаянно мыча, топотала по кругу, умудрившись разломать чью-то телегу и наподдав не успевшему проснуться толком конюху.
- Мих, Ион, сподмогните-ка! - приказал Некулай.
Общими усилиями дворовых и двух стражников, под скучающие взгляды наёмников и недовольный – одного купца, корову поймали. Успокоившаяся скотина позволила отвести себя в стойло...
И тут с истошным ржанием из оставленной конюшни выскочила кобыла – разбив с разгону в щепки косяк, за ней вылетел жеребец, сразу кем-то признанный за своего. За ним ещё трое – первый укусил беглеца за хвост, схлопотал копытами от второго. Резкий вскрик известил, что разгорячённые животные когой-то зашибли.
Лошади - существа прекрасные, глядеть за ними приятно всегда глазу, но если они, сверкая налитыми кровью глазами и злобно ржа, начинают драку, кусаясь до крови и норовя прибить любого, становится жутко.
Отряд спешно ушёл вглубь двора, оттеснённый к корчме.
Некулай был даже рад, что в своё время ему достался мерин, к таким занятиям охлаждённый. Десятник рявкнул, что если сейчас никто не решит, что делать, он просто прикажет ребятам стрелять куда придётся...
Всадника, скользнувшего за ворота, никто так и не заметил.

Как только Владу казалось, что к ноющей плакальщицей боли он привык, она набирала новые обороты. Словно неведомая зараза, расползлась - теперь ныла ещё и голова. В таком состоянии догони его кто-нибудь - шиш отобьёшься.
Конечно, корчмарь-то мог что-то заподозрить, сказать... Только вот для начала они успокоят коней. Потом отдохнут с дороги - а то Влад не знает тырговиштской стражи - дале гонец всё зачитает - итого полдня хороших.
Сейчас он движется на север - если пойдут в погоню, то, правильно рассудив, что опальный князь едет в Молдову, подловят на повороте, а лучше отправятся прямо в деревню.
Пока всадник добрался до первого плетня, местные жители успели не только проснуться, подоить коров, обиходить прочую скотину и отстоять заутреню в мелкой церквушке, но и поесть, и взяться за прочие дела.
Оттого встретили Влада только вечные, вездесущие, едва не столетние бабки на заваленках у плетня. Спешившись, он подошёл к примолкшим старушкам.
- Здравы будьте, почтенные женщины.
- Хо, куда ж нам дальше-то, - лукаво усмехнулась самая сухенькая. - Итак вот пережили своё.
- Нет ли в сей деревне лекаря?
- Есть. О-о-о-он тот дом, где сосна во дворе стоит, - указала трясущейся рукой кругленькая старушка.
- Благодарствую.

Вонючие Пруды стояли на холме. Стражники сразу поняли, за что так нелестно обозвали деревушку – на дорогу, укрытую от тусклого солнца сенью сосен, ползли из лесу сладко-гнилостные запахи болота.
Гонец отчаянно противился погоне, впрочем, Некулай, видящий добычу так близко, никогда и никого не слушал – наподдав корчмарю за то, что смолчал, десятник и его пятёрка вместе с погрустневшим гонцом бросились в погоню.
В деревню они влетели, клубами подняв пыль. Десятник соскочил с мерина, поймал девчушку лет четырнадцати, что несла от колодца полные вёдра, и вопросил, где живёт лекарь. Испуганная девица уронила одно ведро на ногу десятнику, после чего услышала уйму новых, интересных слов, относящихся исключительно к ней.
- Дяденька, ты не ругайся. Я тебя сейчас к нему отведу.
- Ууу, так тебя растак...!

- Хе, - весело отозвался лекарь.
- Что - хе?
Primo, сие был травник. Secundo, ажно с учеником. Мальчишка сидел за столом и рассовывал по баночкам и мешочкам травы и коренья разной степени засушенности. Деревянный домик насквозь пропах лесным весенним духом, аж теплее становилось. И боль подулеглась.
- Уж не знаю, кто ты, но ужель не слышал про, хе, "зубы мудрости"?
Травник был не то чтобы старик, но близко, не то чтобы крепок, но и не здоров аки бык. Не успел толком поседеть, борода стояла торчком, словно он на ней спал.
- Нет.
- О, слышишь, Дорин, я тебе рассказывал?
- Да, - устало отозвался мальчик, не отрываясь от своего занятия.
- ...Нет? Ну тогда расскажу, - "И где ж его так оглушило?" - еле сдержал улыбку Влад. - Зубов, знаете ли, если посчитать, у взрослого человека должно быть тридцать два - правда у меня уже, хе-хе, даже меньше, чем у ребёнка, да, а у детей двадцать восемь. Оставшиеся потом вырастают. Неужели не знал? - взгляд у травника был какой-то чересчур живой.
В дверь домика настойчиво постучали...

- Дядька Драгош! Открой, не спи, тут к тебе пришли!
Некулай без предисловий рванул дверь на себя...

- Открывай, глухой пень!
- Иду я уже.
Жена у травника была сухая и длинная что давешняя сухая осина.
- А ты кто? - мрачно осведомилась она у Влада. Не, осина - дерево мирное, а эта на щуку матёрую похожа.
- Путник, - пожал плечами он.
- Знаем мы этих путников, - пробурчала любящая жёнушка. - Дружины бегають и бегають за ними, а ты, хрен старый, стрелы им из задниц всё вытаскиваешь.

- Где он?!
Лекарь Драгош помотал головой.
- К-кто он?
- А ты ещё спрашиваешь?! - Некулай вновь нещадно встряхнул лекаря. Забежавшие в дом Драгоша пятеро смурных молодцов с клинками не располагали к мирной и тихой беседе, а главное – к правдивому ответу.
- Я, п-правда, не знаю, о ком ты мне толкуешь.
- Чернявый такой, с длинным носом, при оружии? Хочешь сказать, не был, да?! Где спрятал? - Некулай поглядел в честные глаза лекаря и вопросил стены дома: - А ну выходи, а то прибью этого ведьмака несчастного!
В ответ послышался только всхлип затолканной в двери девчушки с окончательно расплескавшимся ведром в руках.

Влада спешно спровадили, сунув в руки похожий на те, что набивал травами мальчишка, полотняный мешочек и проговорив что-то типа "настоять на кипятке и выпить" (насмешливо:"Что, прям кипяток?" - "Да-да, от озимого поля налево").
Оставалось только найти кипяток. Раз плюнуть просто сделать сие на карпатском перевале.
На большак Влад вышел где-то через час – как назло, солнечный день на сегодня был кончен, небо насупилось толстыми тучами, чуть ли не цеплявшимися за холмы. Горы тонули в белой пелене.
Стражники теперь наверняка возвращались к сухой осине, потом поехали дальше. Лекаря из Вонючих Прудов точно побили. Вот интересно: гонцы эти, чтоб им на шайку помянутую наткнуться, до столба, на деревню Охотничью указательного, уже добрались али нет?
Честно говоря, когда Влад представлял себе лица преследователей, узнавших писаное на табличке, даже немилосердно ноющие "зубы мудрости", видно, осознав, насколько пока далёк от чести их ношения молодой человек, примолкали...

@музыка: Ветер Воды - Придорожная пыль;Путник;Свистопляска

@настроение: см. текст выше Т_Т зуубыыыыы....

@темы: история, Валахия, Дракула, творчество, 15 век, Средневековье

Comments

[-Шинигами-]

Несчастный князюшка, за что ж ты его так?)

[Фьоре Валентинэ]

-Шинигами-, ну не только же мне должно было быть так погано вчера Х)))

эхх....жалко и твои зубы,и зубени влада....ток его жалко больше-не было ж по тем временам таких обезболивающих,какие сейчас есть....

[Фьоре Валентинэ]

Schuldigerr, а кто тебе сказал, что я пользуюсь обезболивающими...Х)

а я и не говорило шо ты обезболивающим пользуешься...ну вся в влада-не унижаться-перетерпеть)))

[Фьоре Валентинэ]

Schuldigerr, просто у моего организма неоднозначная реакция на антибиотики )

аа...обезболивающее не значит антибиотики*хмыкнуло*

[Фьоре Валентинэ]

Всё равно таблица Менделеева..)) Князюшке хоть отвар попался, а мне гхыр, то есть, блин с маслом

Гг)))