- с этого момента и во всех предыдущих (позже) я откажусь от традиционного полуперевода названия книги и буду использовать наиболее подходящий по смыслу литературный вариант;
- складывается ощущение, что книга изначально была целой, без деления на главы, потому что оные частенько начинаются внезапно, вот как эта, с точки зрения человека, читающего их с перерывом;
- к сожалению, источники упоминаются всё так же редко, а в конце книги большая часть списка - чужие монографии, но я могу дать наводку на Жана де Ваврена и его "Старые хроники Англии";
- глава полна и откровенно литературными утверждениями - они создают прекрасные образы, но, увы, неясно, насколько правдивые;
- много политики и политиков.
Вычитке скажу "ня!".
Раду Флореску и Раймонд Т. МакНелли
Дракула - господарь множества лиц.
Его жизнь и его времена
Его жизнь и его времена
Глава 2
Воспитание князя
(1431 - 1448)
Воспитание князя
(1431 - 1448)
Мечты Влада о воцарении на валашском троне исполнились нескоро. Император Сигизмунд проводил взвешенную и целенаправленную политику и потому, несмотря на все «драконьи» церемонии, поддержал единокровного брата Дракула, Александру Алдю, поскольку последний был союзником молдавского господаря Александру Доброго, противника польского короля Владислава II Ягелло, бывшего хоть и рыцарем Ордена Дракона, но всё-таки соперником правителя Священной Римской Империи. В утешение Влад получил должность военного губернатора Трансильвании и задачу «следить за приграничьем», потому что Алдя стал позволять туркам проходить по валашским землям в Ардял.
читать дальшеНовый губернатор разместил свою ставку в Сигишоаре, в центральной части Трансильвании. Расположенная на склоне холма, окружённая мощными стенами из камня и кирпича, чья общая длина составляла примерно три тысячи шагов, крепость была недавно перестроена, чтобы выстоять под огнём османских пушек. На всём её протяжении стояли угловые крытые башни, создававшие ощущение неприступности Сигишоары. Постройку каждой оплачивала определённая гильдия – портные, ювелиры, скорняки, мясники, золотых дел мастера, кузнецы, цирюльники и канатчики – по имени которой и называлась башня. Старый город всё ещё выделяется из общего пейзажа Башней Совета, где раньше располагалась тюрьма. В наши дни в этой башне каждый час отбивают колокола, а статуэтки танцуют под циферблатом, демонстрируя изобретательность швейцарских часовщиков.
Приняв миссию по защите католицизма, Влад должен быть служить гарантом безопасности нескольких религиозных орденов, располагавшихся в преимущественно немецком городе: бенедиктинцев, цистерцианцев, премонстрантов, францисканцев и доминиканцев (и сегодня, лишь ступив на главную площадь из ворот Башни Совета, мы можем наблюдать изящную архитектуру Ренессанса на примере главного доминиканского монастыря [от оного остался только величественный собор, и сейчас не на площади, а на улице, начинающейся справа от ворот Часовой Башни]). Рядом с церковными и монашескими строениями стояли искусно спроектированные трёхэтажные дома, возведённые из камня и окрашенные в яркие цвета – они просто кричали о том, что торговля местного купечества, имевшего тесные связи с Нюрнбергом и другими немецкими городами, процветает. Подобно Брашову и Сибиу, Сигишоара являлась перевалочным пунктом на пути товаров из земель Священной Римской Империи на Балканы, в Константинополь и к Чёрному морю в общем. Также она служила для западных торговцев точкой маршрута в Польшу и Прибалтику.
Дом на главной площади, рядом с Башней Совета, который Влад Дракул занял для своей ставки, несильно отличался от соседних. И в наши дни среди окружающих его строений выделяется лишь маленькой табличкой, сообщающей, что в нём валашский князь проживал с 1431-го по 1435-й год [там располагался монетный двор, а вот о месте именно жительства сказать пока сложно]. Это массивное трёхэтажное здание выкрашено в тёмно-жёлтый цвет и крыто черепицей, а его окна маленькие, словно бойницы, что было нормально в Средние века, когда частенько на улицах случались драки – дом этот словно портал в начало пятнадцатого века. Войти в него можно с западной стороны – одна дверь ведёт на первый этаж, и ей предположительно пользовался небольшой гарнизон, полагавшийся Владу по статусу, а два других представляют собой узкие лестницы на верхние этажи, где Дракул и держал совет со своими соратниками.
Дом восстановили в 1976-м году по случаю пятисотлетней годовщины гибели Дракулы. Когда рабочие сносили простенок, то обнаружили фреску, изображавшую трёх мужчин и женщину в стиле Неоренессанса. Центральной фигурой был полноватый господин со вторым подбородком, длинными подкрученными усами, кожей оливкового цвета, миндалевидными глазами, тонкими бровями и чётко очерченным носом. На голове его красовался восточный белый тюрбан, широкие концы которого, в соответствии с европейской модой тех лет, были скреплены множеством крестообразных застёжек. Примечательно, что в левой руке он держит символ власти – а Влад Дракул был назначен военным губернатором – а в правой у него золотая чаша, которую он протягивает женщине – возможно, это отсылка к той Прекрасной Даме из Нюрнберга или боярыне, бывшей при дворе князя. Предельная простота изображения миндалевидных тёмных глаз не скрывает очевидного сходства с глазами Дракулы со знаменитого портрета, и потому породила версию о том, что остатки фрески в доме, ставшем музеем истории Сигишоары, являются единственным дошедшим до нас изображением Влада Дракула, хотя и нарисованным после его смерти с несохранившегося оригинала.
В ранней румынской истории хроникёры редко упоминали женщин – отчасти из-за того, что господари придерживались османской «гаремной философии» и делали мало различий между младшими жёнами и законными супругами. Дошло в итоге до того, что право наследовать трон получали все, кто относился, как говорят румыны, к «господарской кости» [в английском оригинале оно звучит понятнее, поэтому поясню – имеются ввиду исключительно те, чьим отцом был князь, но не те, чьей матерью была княжна]. Этим фактом объясняются и споры вокруг личности матери Дракулы: большинство историков верят, что Влад-старший женился на княжне Княжне [в оригинале «Cneajna»], старшей дочери Александру Доброго, господаря Молдавии (1400 – 1431), наследнице рода Мушатинов. Она приходилась сестрой двум следующим правителям молдавского княжества, Илиашу и Богдану II [авторы пропустили Петра II и Штефана II], отцу знаменитого Штефана Великого. Скорее всего, женитьба состоялась в 1425-м году, после возвращения Влада из Константинополя. Подобный династический брак был полезен в частности потому, что у Мушатинов сложились хорошие связи с польским королём, который мог бы открыть Дракулу дорогу к трону. Такой альянс также говорит о том, что в те времена между молдавской и валашской правящими семьями были хорошие отношения. В этом случае князья Илиаш и Богдан приходились Владу-старшему шуринами, а Штефан Великий и Дракула были двоюродными братьями, что очень важно в нашей истории.
Старший законнорожденный сын Дракула появился на свет в 1428-м году, и звали его Мирчей; вторым был Влад, родившийся в Сигишоаре под знаком Стрельца, в ноябре или декабре 1431-го года [они нашли письмо Сигизмунда, где он пишет рекомендации Владу-старшему, но не могут сказать, почему его сын родился именно в указанное ими время]. Красивейший из сыновей Дракула, Раду, родился четыре года спустя, в 1435-м [Раду первый раз упоминается в письме как первородный сын в 1439-м].
Как все его предки, Влад-старший имел и несколько любовниц, и одной из них была боярыня по имени Кэлцуна. Позже она приняла постриг и стала зваться матушкой Евпраксией, когда заняла место настоятельницы монастыря. Именно Кэлцуна родила Влада Монаха, одного из единокровных братьев Дракулы и его врага, в итоге ставшего господарем. Была и ещё одна ветвь, основанная неким князем Мирчей, о котором известно очень мало (очевидно, это имя было любимым в семье, поскольку его носил великий дед).
Раннее детство Дракула провёл в Сигишоаре, в окружении женщин двора, низкорожденных повивальных бабок и нянек. Княгиня и жёны нескольких изгнанных из Валахии бояр учили маленьких наследников, что они отличаются от обычных смертных, и им судьбой предначертано вознестись на высший из мирских постов. К княжеским детям относились как ко взрослым господам, их холили и лелеяли и никогда не оставляли без внимания. Им прививали поведение, достойное их положения в обществе: учили правильно одеваться, следовать основным манерам, командовать своими сверстниками – урокам, которые нескоро забываются в столь церемониальном обществе. Женский двор учил княжичей и их родному, румынскому языку, на котором надлежало командовать армией.
С самого нежного возраста в воспитании княжичей упор делался на физическую подготовку – у детей вырабатывали привычку к поистине спартанским условиям: они должны были бороться с дрожью и лихорадкой простуд, обладать сильным телом и стойкостью характера – важными чертами хорошего воина. Пятилетний воспитанник уже должен был уметь ездить верхом без седла в галопе. Конечно же, живя в торговом городе, наследники общались с сыновьями местных купцов, да и обычные праздничные развлечения не обходили их стороной: вертепы, традиционные кукольные театры Восточной Европы, разыгрывавшие сценки на библейские и исторические сюжеты; выступления странствующих танцоров, акробатов, миннезингеров и других уличных артистов. Летом можно было поиграть в мяч, посостязаться в беге и прыжках, покататься на качелях. Зимой они стреляли из рогаток по орлам, катались на санках со склонов холмов близ Сигишоары, ловили кроликов и оттачивали глазомер, стреляя из лука – так они готовились к предстоящим им в будущем серьёзным тренировкам с более сложным оружием.
Мы не описываем религиозную принадлежность Дракулы и его братьев, но так как оба родителя его были католиками [не доказано], скорее всего, он тоже воспитывался в традициях западной церкви. Мирча, рождённый в немецких землях, почти наверняка был крещён католиком [не доказано]. Влад и Раду, чьё детство прошло в румынских землях, где православная церковь имела силу, могли быть тайно обращены в католицизм, хотя, возможно, они посещали мессы в храме доминиканского монастыря из дипломатических соображений. С одной стороны, Дракул мог быть обижен на императора Сигизмунда, которому обещал поддерживать католиков в своей стране, а с другой – он должен был знать, что для восхождения на трон согласно законам Валахии необходимым условием являлось православное крещение.
Есть один зловещий момент, который можно опустить, если бы не безвредное детское любопытство, в случае Влада, однако, оказавшее серьёзное влияние на его будущую жизнь – легенды утверждают, что он с раннего детства проявлял болезненную заинтересованность в наблюдении за приговорёнными к повешению преступниками, которых вели из тюрьмы Башни Совета к Башне Ювелиров как раз мимо окна спальни княжича.
Средневековые художники неизменно рисовали пяти- или шестилетних детей высшей знати и отпрысков княжеских семейств как «маленьких господ» - неотличимыми от взрослых. Надо признать, что они проявляли немалую проницательность, ведь наследники благородного семейства в XV веке, даже живя в пределах небольшого двора в Сигишоаре, были взрослее, чем их сверстники. В таком возрасте их уже забирали из женских покоев и передавали под мудрую опеку взрослых мужчин, хотя вряд ли юные княжичи были способны понять всю сложность политических перипетий, в самый центр которых их окунали.
Дракул собирал силы в Трансильвании, заключая союзы и добиваясь военной поддержки от немецких городов, в частности, Брашова и Сибиу. «Знайте», - писал он советникам Брашова. – «Что господин мой, император, доверил мне защиту этих земель, и прошу не давать моим врагам из Валахии приюта, не получив на то моего согласия». Ещё он писал брашовянам следующее: «Я горд, что вы, возлюбленные братья и друзья мои, следуете за мной и поддерживаете меня». Кроме того, Дракул искал добровольцев в свою армию в герцогствах Амлаш и Фэгэраш, владениях валашских господарей, находившихся под юрисдикцией императора. Князь также получил право чеканить монету (их дошло до нас множество) в Сигишоаре, и его золотые дукаты с драконом на одной стороне и валашским орлом на другой ходили по Трансильвании и Венгрии и вытесняли употреблявшиеся ранее деньги. Такая высокая привилегия говорит о большой удачливости Дракула, ведь в деньгах, очевидно, он нуждался отнюдь не для ведения роскошной жизни при дворе – он собирал армию и закупал оружие, чтобы отвоевать трон Валахии.
С тех пор, как Влад-старший ступил на трансильванскую землю, именно это было его главной целью – князь считал себя законным наследником, поскольку его таковым признал в Нюрнберге император, в награду за принесение вассальной клятвы. А занятый главным образом гуситской проблемой в Богемии, несмотря на частые турецкие набеги на приграничные земли, Сигизмунд поддерживал Александру Алдю. И с точки зрения застрявшего в Сигишоаре Дракула император нарушил своё обещание. Только в 1434-м году, обеспокоенный сближением Алди с турками, по совету Редвица, Великого Магистра Тевтонского ордена, Сигизмунд дал Дракулу добро на закупку оружия у трансильванцев и сбор армии из дружин румынских бояр-изгнанников, добровольцев из двух герцогств и наёмников, которых князь сможет себе позволить.
Дракул признавал значение и важность использования пушек как мобильного наступательного оружия. Одну из них валашский князь оценил так высоко, что подарил мастеру Леонардусу, её сделавшему, бронзовый кубок, а сама пушка сохранилась до наших дней в евангелистской церкви Сибиу.
Узнав, что его единокровный брат Александру Алдя лежит на смертном одре, Дракул двинулся в Валахию. В нескольких стычках он отбросил за Дунай турецких беев, оказывавших поддержку Алде. И в декабре 1436-го года Дракул с армией вошёл в Тырговиште. Итак, зимой 1436-1437 гг. Влад-старший исполнил свою мечту, путь к которой начал ещё в 1431-м году: теперь он и де-факто стал господарем Валахии и поселился во дворце в столице княжества. Его молдавская жена и трое сыновей – Мирча, Влад и Раду – позже прибыли туда.
Жизнь при валашском дворе стала для Влада Дракулы совершенно новым опытом, ведь она очень отличалась от провинциального бытия в Сигишоаре, где мальчик был хоть иногда предоставлен сам себе. В таком возрасте, с пяти до одиннадцати лет, в ребёнке уже формируется личность, и в это время жизнь Влада вошла в новую фазу, когда его обучение стало ещё более официальным, а вокруг вершились политические события. В Тырговиште у него началось рыцарское воспитание в лучших традициях запада: его должны были научить плавать, фехтовать, сражаться в поединке, стрелять из лука, блюсти придворный этикет и мастерски держаться в седле, и это – в пятилетнем возрасте, но княжич прекрасно справлялся.
Об интеллектуальном образовании Влада нам известно мало. Первым его учителем стал старый мудрый боярин, в своё время бившийся под Никополем [бывший подданный господина де Куси, см. «Старые хроники Англии» Жана де Ваврена] – он обучил Дракулу итальянскому языку и, возможно, немного французскому и венгерскому, преподал основы гуманитарных дисциплин и мировой истории. Монахи-писцы должны были научить княжича писать и читать на кириллице и говорить на церковном старославянском, который использовался в господарской канцелярии, а также, разумеется, обучить латыни, языку дипломатической переписки. Новым предметом, который почти наверняка изучал Дракула и который вскоре стал обязательным для сыновей господарей, была политическая наука – например, теория божественного происхождения власти монархов и такое понятие как «государственные интересы». Она нашла отражение в «Поучениях Нягое Бессараба», наущении политической мудрости, созданном в Валахии между 1512-м и 1521-м годами – пусть и написанный после смерти Дракулы, этот труд точно отражает теорию управления государством, превалировавшую в Валахии XV века. По своей сути упомянутые там принципы не сильно отличаются от советов из Макиавеллевского «Государя», созданного в 1517-м: некоторые наставления итальянца, например, «пусть лучше боятся, чем любят», весьма точно описывают политическую философию Дракулы, так что, возможно, подобные утверждения княжич услышал ещё в детстве.
Помимо положенного по статусу воспитания на личность Влада неизбежно влияли изменчивая фортуна его отца и последствия проводимой им политики. Захватив власть в 1436-м году, хитрый Дракул почувствовал, что некогда устойчивый баланс сил быстро смещается в сторону амбициозного османского султана Мурада II. Подчинив себе Сербию и Болгарию, Великий Турок готовился нанести финальный удар по Византии. И сразу после смерти императора Сигизмунда, в 1437-м году, Влад-старший заключил союз с Османской империей: султан Мурад принял валашского господаря и три сотни прибывших с ним бояр в Брусе (ныне Бурсе) с большой помпой, так как Дракул приехал для того, чтобы официально признать себя вассалом турок и уплатить десять тысяч дукатов дани, установленных в качестве ежегодной платы ещё при Мирче Старом.
В 1438-м году, после большого крестьянского восстания в Трансильвании, валашский господарь сопровождал Мурада II в очередном набеге в Ардял – османы грабили, мародёрствовали, жгли всё на своём пути. Советы городов и крепостей ещё верили, что могут положиться на Дракула, и этим объясняется тот факт, что, например, правители Себеша приняли решение сдаться на милость валашского господаря при условии, что их пощадят и не угонят в рабство османы. Как драконист, Влад-старший был обязан защищать христиан от турок, и подобным соглашением он спас город от полного уничтожения. Однако в том походе турки захватили 70 000 пленных и немалую добычу. Такие подробности стали известны нам благодаря сохранившимся свидетельствам участника тех событий – студента из Себеша, некоего «брата Георга», который храбро и отчаянно сражался за Башню Ткачей, и оная сейчас в его честь называется Студенческой Башней. В плену у османов этот человек написал свои мемуары на немецком и латыни, отразив в своём сочинении турецкие нравы с точки зрения европейца XV века.
Однако Дракул сменил протурецкую ориентацию своей политики в начале 1440-х годов в обстоятельствах, которые можно объяснить, лишь взглянув на сложившую в Юго-Восточной Европе ситуацию в целом. Первый важный факт: наличие у Римской Католической Церкви опасений относительно турок подтверждается тем, что Папа Евгений IV стремился объединить две ветви христианской религии, и это наконец случилось на соборе во Флоренции 4 июля 1439-го года с согласия византийского императора Иоанна VIII – соглашение было важным условием для организации западного крестового похода во имя защиты Константинополя. Второй факт: становление одного из самых ярких политических и военных деятелей Европы – Яноша Хуньяди, чья жизнь и карьера глубоко переплелись с жизнями обоих Дракул. Герой и для румын, и для венгров, Хуньяди забрался на политическую вершину, в те времена не доступную людям столь низкого – румынского – происхождения.
Если судить по портрету, Хуньяди был среднего роста, хорошо сложен, имел тёмно-рыжие волосы, красноватое лицо и бычью шею, а взгляд его карих глаз обладал проницательностью. Специального образования у него практически не было, зато он говорил на венгерском, румынском, сербском, хорватском, итальянском и немного – на турецком. Женщинам сложно было отказать столь очаровательному мужчине и умелому танцору, каким был Янош. Руководящим принципом его жизни было удовлетворение своих амбиций, и всякое действие он рассматривал с точки зрения полезности себе. Авантюрист, проницательный делец и ростовщик, Хуньяди был невероятно удачлив и одалживал деньги даже правителю Священной Римской Империи. Янош был типичным кондотьером, но лишь с одной разницей: он верил в идею крестового похода и желал организовать его на Балканах, дабы изгнать из Европы турок и поддержать Константинополь. И в этом смысле его можно назвать правильным европейцем, чьей главной ценностью было христианство. А больше, чем делать деньги, Хуньяди любил только реальную политическую власть, ведь она сулила и доходы, и титулы, и участие в крестовом походе – всё, чего желал Янош. Его целью стало заполучить под свой контроль Центральную и Восточную Европу и передать это наследие своим сыновьям, рождённым Эржебет Силади, дочерью одной из самых знатных венгерских фамилий Трансильвании. Военная и политическая фортуна изменчивы, но Хуньяди был крайне удачлив – итогами его карьеры стали титулы губернатора Трансильвании и наместника короля Венгрии, а его сын Матьяш, родившийся в 1439-м году, известен как один из великих королей эпохи Возрождения (сам Матьяш предпочитал использовать вместо фамилии эпитет Корвинус, отсылку к Чёрной Птице – «corvus» значит «ворон» - которая, по легенде, однажды спасла его от смерти и стала центральной частью герба династии). [Легенда о появлении ворона на гербе звучит в общих чертах так: Янош приходился незаконнорожденным сыном Сигизмунду, и тот, дабы потом отличить отпрыска от прочих юных господ, подарил золотое кольцо его матери; повзрослев, Янош отправился ко двору императора, взяв это кольцо, и тут чёрная птица умыкнула ювелирное изделие и взмыла в небеса – юноша же схватил лук и убил ворона; так кольцо вернулось к нему, а птица оказалась на гербе].
Прекрасно разбиравшийся в людях император Сигизмунд признал храбрость и командирский потенциал Хуньяди и пригласил его ко двору. В Нюрнберге, сразу после «драконьей» церемонии, Янош впервые встретил Влада Дракула, однако друзьями они не стали. Да и пребывал там Хуньяди недолго – Яноша отправили учиться самым современным методам ведения войны у признанного мастера этого искусства, Филиппо Марии Висконти, в то время ведшего кампанию против венецианцев. Будущий трансильванский губернатор также обучился тактике богемских гуситов, использовавших с эффективностью современных танков крытые повозки в наступлении и выстраивая из цепи оных самоходную крепость в обороне.
В 1437-м году император Сигизмунд умер, и Янош посчитал целесообразным дать клятву верности эрцгерцогу Австрии, который вошёл в историю под именем императора Альбрехта II. Альбрехт Габсбург унаследовал трон Священной Римской Империи, потому что в своё время женился на дочери Сигизмунда, Елизавете. В старом кафедральном соборе Секешфехервара на голову эрцгерцога водрузили корону Святого Иштвана, сделав ещё и королём Венгрии. Неопытный, но знатный, этот человек принял в наследство весьма сложную ситуацию: крепостные подняли восстание в Трансильвании, в Богемии не были подавлены до конца гуситские волнения, а венгерская знать, никогда не испытывавшая уважения к Габсбургам, отказывалась повиноваться новому правителю. И, несмотря на все эти проблемы, Альбрехт II посчитал главной опасностью турецкие набеги в Трансильванию (включая поход, в котором участвовал Дракул), ведь они угрожали и Буде, и Вене.
Поэтому король назначил Яноша Хуньяди своим наместником и генерал-губернатором в Ардяле и поручил ему защиту южной части страны. Именно в этой скромной должности амбициозный трансильванский воевода прославился как Белый Рыцарь Влахов. Лучшей защитой Янош считал нападение, и с того момента и до самой своей смерти в 1456-м году (от чумы) он стал организатором не менее чем четырёх больших крестовых походов, нацеленных на изгнание турок с Балкан и поддержку Константинополя.
Благодаря шпионам при венгерском дворе султан Мурад II был прекрасно осведомлён обо всех этих событиях, включая назначение Хуньяди, так что решил упредить удар. Турецкая армия атаковала Смедерево, предпоследнюю свободную сербскую крепость, на защиту которой встали деспот Сербии Георгий Бранкович и его сыновья, Георгий и Стефан. Несмотря на героическое сопротивление, 27 августа 1439-го года Смедерево пал. Георгий и Стефан стали заложниками султана, хотя он уже был женат на дочери сербского деспота, Маре. Сам Бранкович бежал к венграм, и год спустя принял решение передать под юрисдикцию Буды свою столицу, Белград, занимавшую стратегически выгодную позицию в слиянии Дуная и Савы, на фланге Венгерского королевства. Однако даже до этого подарка Альбрехт II не мог не объявить о начале крестового похода против турок… К сожалению, не успев собрать достаточно сильной армии, император скончался от дизентерии в Вене 27 октября 1439-го года.
Так судьба венгерского трона оказалась в руках двух властных женщин. Вдову Альбрехта Елизавету поддерживала влиятельная немецкая династия Циллеи, поскольку к их фамилии принадлежала её мать, супруга почившего императора Сигизмунда. Отдалённая от власти своим мужем совсем незадолго до его смерти, амбициозная и властная Елизавета, недолго оплакивая Альбрехта, ввязалась в политическую борьбу. С помощью своей матери, её связей и Ульрика Циллеи (зятя Бранковича) вслед за новым императором Фридрихом III она попыталась утвердить свой авторитет: объявив, что забеременела незадолго до смерти мужа, Елизавета высказала желание сохранить венгерскую корону для своего не рождённого сына. Хотя в Буде ходили слухи, что дитя вовсе не Альбрехта, а плод интрижки с кем-то из венгерской знати. Чудесный сей ребёнок появился на свет 22 февраля 1440-го года и получил имя Ладислав Постум. Чтобы гарантировать наследование трона, Елизавета тайно поручила своей фрейлине Елене Коттаренин выкрасть корону Святого Иштвана из крепости Вышеград, и как только регалия оказалась в их руках, младенец был коронован епископом Денешем Сечи в Секешфехерваре под именем Ладислава V. Дядя короля, император Фридрих III, стал его «защитником», Энеа Сильвио Пикколомини (будущий Папа Пий II) – наставником, а словацкий наёмник-гусит Ян Искра из Брандисы – главным телохранителем.
Такой продуманный государственный переворот вряд ли совпадал с интересами Хуньяди, Белого Рыцаря христианства, сделавшего свою карьеру в период слабости и нестабильности Венгерского королевства. И по этой причине он, как и большая часть мадьярской знати, поддержал кандидатуру молодого польского короля, сына великого Ягайлы, романтичного и благосклонного к рыцарским идеалам Владислава III. Елизавете не доставало сил вести борьбу с Яношем и венгерской знатью, и, в конце концов, обе партии достигли компромисса: Елизавета признала польского короля правителем Венгрии, пока он жив, однако сохранила за своим сыном право унаследовать трон, если Владислав III не оставит наследников. Эту проблему решила героическая смерть двадцатидвухлетнего польского короля – он пал в Болгарии, под Варной, в 1444-м году – и корона снова перешла Ладиславу Постуму.
Вновь заполучив контроль над ситуацией, Янош Хуньяди явился в Тырговиште с миссией от короля Венгрии – он потребовал, чтобы Дракул снова принял участие в крестовом походе против турок, призыв к которому в правление Альбрехта II валахи проигнорировали. Османские войска недалеко от Белграда и недавно прошедшая гражданская война вынуждали венгров лишний раз убедиться в румынской лояльности, и, конечно, более всего уповали они на то, что Дракул, как рыцарь Ордена Дракона, не сможет отказаться от крестового похода. Но, будучи реалистом и зная о падении Смедерева, валашский господарь слишком хорошо осознавал военное преимущество турок: к 1442-му году они контролировали всю линию Дуная, поскольку османские гарнизоны были во всех важных крепостях, включая Джурджиу и Турну. Сильно повлиял на решение Дракула и тот факт, что Хуньяди, прося валашского господаря о помощи, помогал находившемуся в Трансильвании [Владиславу] Дану II, кандидату на валашский трон, готовиться к захвату власти в княжестве. Возможно, именно этот фактор стал решающим – Влад-старший предпочёл хранить нейтралитет в конфликте венгров и турок, по крайней мере, некоторое время. И когда в 1442-м году османы под командованием бея Румелии Сихабеддина пересекли границу Валахии, Дракул пропустил их в Трансильванию. Турки потерпели страшное поражение, несколько беев пали в бою.
Такое полусоблюдение вассальных обязательств вызвало подозрения у султана Мурада, человека честного, верившего в святость данных клятв. По словам турецкого летописца Мехмеда Нешри, санджак-бей, правивший Болгарией, так высказывал Мураду II свои опасения касательно верности валашского господаря: «Милостивый Государь, ни Янош Хуньяди, но Георгий Бранкович не честны с тобой. Не стоит и Влада Дракула считать нам другом – непостоянен он». Султан ответил на это просто и кратко: «Весной я приглашу обоих прибыть к моему двору». Бранкович, сразу заподозривший неладное, принял мудрое решение никуда из Белграда не выезжать. Дракул оказался более доверчив и прибыл в Галлиполи на встречу с Мурадом II, взяв с собой двух младших сыновей, Влада и Раду [присутствие вместе с Владом-старшим его сыновей на этих переговорах не является доказанным фактом]. Стоило валашскому господарю пересечь границу города, как турки набросились на него и заковали в кандалы. Его сыновей увезли в Малую Азию, в отдалённую горную крепость Эгригёз. Дракул пробыл в Галлиполи под арестом чуть меньше года, а потом стал «гостем» султана в османской столице. Всё это время, с 1442-го по 1443-й год, Валахией правил его старший сын и, несомненно, любимец, Мирча [на самом деле в это время Валахией правил некто Бессараб II, скорее всего – сын Дана II, упомянутый в грамоте от 10 сентября 1428]. В итоге Влад-старший поклялся на Библии и Коране, что никогда не примет участие в военных действиях против своего турецкого сюзерена. Его снова обязали выплачивать ежегодно по 10 000 золотых дукатов, но теперь Валахия должна была присылать пятьсот мальчиков в янычары для пополнения янычарского корпуса – такого долга княжеству ещё не выставляли. Данные Дракулом ранее обещания оказались ненадёжны, и турки постарались в этот раз заполучить более осязаемые гарантии верности князя – у османов остались два его сына: Влад, которому исполнилось лет одиннадцать или двенадцать, и Раду, которому не было и семи и «ростом он был не выше букета цветов».
Так следующие шесть лет Дракула прожил среди турок. Он не говорил на языке своих тюремщиков. Их религия была ему чужда. Он должен был почувствовать себя обманутым и покинутым родными ему людьми.
Османские хроники могут поведать там, что Влад и Раду жили в крепости Эгригёз («Кривой Глаз») в провинции Кютахья вилайята Караман, что в западной Анатолии. Один из авторов книги посетил эту крепость, находящуюся в трёх тысячах футов [примерно 914 м] над уровнем моря – оттуда открывается прекрасный вид на юго-восточный склон горы Кочия [Kocia]. Земли вокруг – горы и предгорья, покрытые лесами из дубов, сосен и буков – совсем как валашское Прикарпатье, где братья выросли. Позже заложников перевели в Токат, ещё дальше в Анатолию, а затем – в Адрианополь. Дракула находился в Османии до 1448-го года, а Раду – до 1462-го.
В столице мальчики оказались в компании таких же заложников, как и они, и постоянно находились при дворе султана – и в Бурсе, и в летнем дворце Манисы. Разумеется, целью такого «живого щита» было не только гарантировать лояльность родителей-вассалов, но и воспитать самих детей верными слугами султана, при этом никто не требовал от них принять ислам. С юношами обходились доброжелательно и любезно, пока их родители придерживались данных ими клятв, а сами дети вели себя хорошо. Замечательным примером служит история сыновей Бранковича: 8 мая 1441-го года Георгия и Стефана уличили в шпионаже – они, пользуясь своим положением, добывали информацию для отца – и ослепили раскалённым железом, несмотря на слёзные мольбы их двадцатидвухлетней сестры Мары, жены Мурада II.
Ещё одним знаменитым заложником при дворе султана был Георгий Кастриота из Кружи, известный как «Скандербег», будущий герой албанского антитурецкого сопротивления. Он уже считался мужчиной и юным балканским княжичам казался взрослым «дядей», объектом восхищения и благоговения. Нельзя не упомянуть ещё одного жившего при дворе юношу – родившийся 30 марта 1432-го года, он был на год младше Дракулы, и звали его Мехмедом Челеби. Второй сын Мурада II, в будущем он станет зваться Мехмедом II и будет Владу врагом.
В такой вот пёстрой компании сыновья валашского князя взрослели, учились у мудрейших людей в уточнённых традициях средневековой Османии. В числе постоянных преподавателей и учителей были курдский философ Ахмед Гюрани – внушительный бородатый мужчина, имевший право высечь за неповиновение даже наследника престола – муллы Синан, Хамидуддин и Ияс Эффенди, бывший сербский военнопленный. Заложники изучали заповеди Корана, аристотелеву логику, прикладную и теоретическую математику [так вот почему меня так тянет к этой истории], кроме того, османы унаследовали лучшие традиции византийского образования. В совершенстве Дракула овладел турецким языком – в будущем этот навык сыграет ему на руку.
Несомненно, шесть лет, проведённые в турецком плену, как раз в том возрасте, когда формируется характер, оказали на княжича влияние столь же сильное, как и жизнь при валашском дворе. Тогда проявилась его хладнокровная, садистская натура. Влад, худой и довольно неуклюжий юноша, был учеником трудным, склонным к эмоциональным выпадам, часто вынуждал наставников прибегать к наказаниям, включая телесные. Раду же, напротив, своей миловидной внешностью и очарованием привлекал как женщин дворца, так и мужчин из «гарема мальчиков». Столь отличавшиеся и физически, и духовно, братья отдалялись ещё и из-за разного к ним отношения и в итоге возненавидели друг друга.
Тёмные тучи новой войны между османами и крестоносцами нависли и над двумя юными заложниками – их будущее оказалось под угрозой. Вдохновлённый победами Хуньяди в 1442-м, Папа Евгений IV объявил о начале большого крестового похода: оный должен был освободить всех жителей Балкан от турецкого ига, утвердить объявленный Флорентийской Унией союз католической и православной церквей и показать престиж папства, ещё боровшегося с разными антипапами и движением к конституционному правительству Римской курии. Главным архитектором крестоносной коалиции стал папский легат кардинал Джулиано Чезарини, союзник кардинала Гондольфьери, папского легата в Венеции, и друг молодого гуманиста из Сиены, Энеа Сильвио де Пикколомини. Провозглашением Папы и усилиями Чезарини в 1443-м году началась так называемая «длинная кампания», в которой приняли участие Янош Хуньяди, сербский деспот Бранкович и самолично папский легат, под командованием Владислава III Польского и Венгерского. Длилась она более полугода и даже зимой, что по тем временам было необычно.
Скованный своей клятвой и находившимися в заложниках сыновьями, Дракул не смог придумать ничего лучше, чем послать под крестоносные флаги небольшой отряд во главе со старшим сыном Мирчей.
Осенью армия христиан – 25 000 человек, включая поляков, румын, сербов, немцев и австрийцев – вышла из Белграда и одержала великолепную победу над турками в городе Ниш, захватила Софию (столицу современной Болгарии) и была практически готова освободить от османов весь Балканский полуостров на фоне энтузиазма одного только местного населения. Энеа Сильвио де Пикколомини, секретарь императора Фридриха III, в своих воспоминаниях писал, что в тот момент искренне верил в успешное изгнание турок из Европы. К сожалению, к Рождеству на перевалах Балканских гор началась зима – крестоносцы стали жертвами первых заморозков и снегопадов, начались перебои с провизией. Хуньяди дал приказ отступать в Белград, где христиане и отпраздновали Рождество.
Длинная кампания 1443-го доказала, что Центральная и Восточная Европа способны сражаться с турками и без западной помощи. В конце года польский король в Сегедине и османский султан в Адрианополе заключили перемирие, главными условиями которого стали возвращение некоторых захваченных крепостей сербам и венграм и освобождение всех заложников, включая ослеплённых Бранковичей и братьев Дракул. Оба правителя поклялись на Библии и Коране соответственно и установили сроком действия перемирия пять лет, которые Мурад II намеревался потратить на борьбу с азиатскими врагами. Однако лишь оставшийся верным своему слову сербский деспот Бранкович получил назад своих сыновей.
Осенью 1444-го Владислав III поддался уговорам легата Чезарини и нарушил перемирие, начав новый крестовый поход против османов. Этот поступок взбесил султана и отвернул удачу от христианской армии позже, в пресловутой битве при Варне. Тем временем Папа Римский простил крестоносцам их клятву, поскольку султан был «неверным», а кардинал организовал грандиозное предприятие по перекрытию османам поставок – заключил союз с венецианцами, так что их флот патрулировал пролив Босфор.
Когда верхушка командования христианских сил, Хуньяди, легат Чезарини и король Польши, готовили Варненскую кампанию, отдельно обратились к Дракулу. Как уже упоминалось, в 1443-м году валашский господарь отправил им в помощь небольшой контингент во главе с Мирчей. В этот же раз христианская армия двигалась вдоль Дуная и заходила так глубоко в балканские земли, как никогда прежде, так что Дракул предпочёл встретиться в Никополе с Хуньяди лично и обсудить своё участие и дальнейшую стратегию. Увидев крестоносцев, валашский господарь поразился их малочисленности – всего около 15 000 человек – и во время военного совета высказал это командирам: «Султан на охоту берёт больше воинов, чем вы привели на битву». Он призывал Владислава III отступить. Кроме того, Дракул испытывал моральные колебания, поскольку христиане этим походом нарушали клятву. Будучи суеверным, князь верил в предсказание старой болгарской гадалки о том, что от общехристианских дел ему не стоит ждать добра. Лишь когда папский легат воззвал к его совести и обещал простить его верную службу султану, Дракул решил снова держаться нейтральной позиции, и отправил в помощь польской и венгерской армии 4000 человек во главе с Мирчей для ведения боевых действий вдоль Дуная.
Со слов немецкого ветерана Ганса Мёгеста Михаэль Бехайм написал интересную поэму о Варненском крестовом походе. В ней написано, как храбро сражался старший сын валашского господаря: в битве за болгарский Петрец воины Мирчи впервые в румынской военной истории применяли огонь пушек для того, чтобы пробить брешь в стенах города. Валахи вместе с командиром ворвались в крепость и захватили её, а полсотни османов, переживших битву, сбросили во рвы. Но в холмах близ болгарского порта Варны крестоносцев ждало поражение, и румыны были бессильны помочь.
Став лагерем, христиане обнаружили, что значительно превосходящие их числом – в соотношении три к одному – войска Мурада II встали в предместьях города. Бургундские галеры и венецианский флот не помешали султану перебросить войска из Малой Азии в Европу, и битва при Варне стала ужасающим поражением: в первом столкновении лошадь под королём Польши убило копьём, и он оказался лицом к лицу с бойцами отборной османской пехоты. Голову Владислава III насадили на пику и подняли повыше, чтоб было видно всем. Первым порывом Яноша Хуньяди стало вырваться вперёд под прикрытием верных валахов [тех, что жили в Ардяле, естественно] и отбить у неверных тело короля, но его попытки оказались бесплодны – трансильванский губернатор и его воины не смогли даже приблизиться к месту первой схватки. Хуньяди видел, что его бойцы спасаются бегством, да и сам едва сумел уйти. Такого бедствия ещё не случалось… Джулиано Чезарини, герой гуситских войн, и все его спутники были найдены мёртвыми и обобранными до гола у одинокой горы за пределами Варны.
Ещё один участник той кампании, Андреа де Палатио Пармский, обвинял Мирчу и его воинов в том, что они предали Хуньяди в самый разгар битвы. Такое утверждение кажется неоправданным с точки зрения поэмы Бехайма: по его словам, румын следовало поблагодарить за то, что они, хорошо знавшие местность, помогли беглецам спастись.
Позволив Мирче действовать вместе с крестоносцами, Дракул нарушил свою клятву и, следовательно, подверг риску жизни своих младших сыновей, и Влад, разумеется, запомнил это. Мальчик должен был сделать выводы: его жизнь – дешева, а доверять не следует никому, даже собственному отцу. Отныне Дракула старался не выстраивать крепких отношений с людьми. Отец его сожалел о своём решении: в письме советникам Брашова Дракул показал, что полностью осознавал риск, на который шёл. «Прошу, поймите», - писал он. – «Я позволил безжалостно убить своих детей ради христианского мира, чтобы я и моя страна остались вассалами императора Священной Римской Империи». Но сыновей валашского господаря ни убили, ни ослепили, как он полагал, и не казнили их даже в следующем, 1445-м, году, когда бургундские галеры под командой Валерана де Ваврена вошли в воды Дуная и атаковали крепость Туртукай, а затем захватили Джурджиу вместе с Мирчей и его отцом. Целями всей этой экспедиции стали месть за Варненскую трагедию и поиск тел короля и кардинала.
И пусть братьев Дракул не убили, их жизни находились в опасности, а условия содержания стали суровее. В турецких документах указано, что Раду, наиболее симпатичный из братьев, оказался вынужден защищать свою честь от сексуальных домогательств как минимум юного наследника османского престола, Мехмеда. Византийский летописец Лаоник Халкокондил писал о красоте и сластолюбии младшего Дракулы, сделавших его фаворитом будущего Фатиха. Он же дал нам яркое представление о том, как Раду противостоял посягательствам не следовавшего предписаниям Корана пьяного шехзаде и ранил своего будущего любовника. Опасаясь за свою жизнь, княжич спрятался на дереве за пределами дворца, но, будучи слабовольным по натуре, в итоге поддался искушению чувственных удовольствий и стал любимцем Мехмеда. Позже султан сделал его своим протеже и кандидатом на трон Валахии, и до 1462-го года пределов Османской империи Раду не покидал. Покорность – цена, которую младший Дракула заплатил за становление полноправным турецким придворным, предположительно, в 1447-м году, при Мураде II. [По предположениям авторов на тот момент Раду было 12 лет, а по письмам его отца - 8.]
Влад, как уже упоминалось, оказался трудным заключённым, но каким бы нуждам и страданиям не подвергался, его характер лишь становился твёрже, подобно алмазу. Постоянно ожидая смерти, а, следовательно, понимая хрупкость жизни, Дракула становился циником. Он также перенял от турок изощрённое пыточное искусство и узнал эффективность османского террора. Эти познания стали его преимуществами в будущем.
По существу обоих мальчиков султан Мурад II пощадил лишь затем, чтобы их можно было разыграть, как пешек, после кампании 1445-го года. В общем, так и случилось. Вторжение папского бургундского флота под управлением Валерана де Ваврена, хоть и было впечатляющим эпизодом в сей войне, стало не более чем простым эпилогом, никак не сместившим баланс сил, сложившийся после великого поражения при Варне. Летом 1446-го года турки вернулись на прежние позиции и были готовы продолжить наступление за Дунай. В этом году Дракул и узнал, что его сыновей пощадили, и османы предложили ему обновить условия мирного договора – валашский господарь их принял, и новое соглашение было заключено в 1447-м. Ко всем прочим пунктам договора, повторявшим предыдущий, добавилось требование изгнать 4 000 болгар, нашедших убежище в румынских землях во время кампании 1443-го года, освободить Джурджиу и все остальные придунайские крепости. Однако Валахия продолжала сохранять свою независимость.
Несмотря на некоторое сближение в 1445-м году, отношения между Хуньяди и Дракулом становились всё напряжённее. Протурецкая политика была первой из причин, по которым трансильванский губернатор решил устранить валашского господаря, но основной стали события после битвы при Варне. На военном совете, состоявшемся где-то в Добрудже (в те времена оккупированной османами), Влад Дракул и его сын Мирча обвинили Яноша в поражении крестоносцев, поскольку ещё в Никополе именно Хуньяди отказался принять во внимание совет валашского господаря. Старший сын Дракула, сознававший, что бургундский и венецианский флот оказались неспособны препятствовать высадке турецких войск на Дунае, убеждал совет в необходимости арестовать, судить и казнить Хуньяди, в то время бывшего узником валахов. Лишь прежние заслуги «Белого Рыцаря христианства» и репутация спасли жизнь трансильванскому воеводе. Дракул в итоге обеспечил Яношу безопасное путешествие домой, в Ардял, но унижение, которое пришлось вытерпеть Хуньяди, стало предлогом для карательной экспедиции в Валахию в ноябре 1447-го года.
В условиях возникшей после смерти короля Польши анархии Янош мог рассчитывать не только на венгерскую, но, возможно, и на польскую корону, однако предпочёл гарантировать себе верность Валашского княжества. Ему требовался надёжный и лояльный господарь, и Хуньяди нашёл его в лице Владислава II, наследника рода Данешти, жившего в Брашове. Трансильванский воевода развернул целую кампанию против Дракула, объявляя того «неверным», служащим лишь интересам султана. Где-то в ноябре 1447-го года Янош лично встретился с Владиславом II в Брашове, и они выдвинулись в поход на Тырговиште, чтобы сместить Влада Дракула. Господаря и его сына предупредили о наступлении, и они приказали запереть ворота города, но науськанные шпионами Данешти бояре подняли бунт – в собственном городе отец и сын сражались за свои жизни, верных союзников среди знати у них осталось очень мало. Жители столицы захватили в плен Мирчу, пытали его и убили, похоронив заживо.
Влад-старший под покровом ночи сумел покинуть Тырговиште, надеясь получить помощь от союзников-османов на Дунае, но далеко не ушёл – его поймали и убили в болотах у деревни Былтени, недалеко от Бухареста. Там в память о нём до сих пор стоит небольшая часовня – на том самом месте, где князь Дракул пал от руки Данешти. Верные спутники отвезли тело Влада-старшего к небольшой деревянной часовне и похоронили – сейчас на том месте, недалеко от Тырговиште, стоит монастырь Дялул. Могилы Дракула и его жены Княжны до сих пор не найдены, зато сохранилась фреска с их изображением в Сигишоаре. [Авторы уже упоминали, что могилу в Снагове считают последним пристанищем среднего сына князя Дракула, но описание останков – кафтан с чешуёй, сувенир с рыцарского турнира – позволяет сделать вывод о том, что там был похоронен как раз отец семейства.]
Влада-старшего с теплотой вспоминали его современники – итальянский гуманист Антонио Бонфини, придворный историк в Буде [в оригинале написано Будапешт, но у меня рука не поднимается такое напечатать], писал так: «праведный и непоколебимый человек, сильнейший и храбрейший в бою, с малым войском, от чистого сердца и преисполненный мудрости, он вёл долгую войну с турками, поддерживаемый своими невероятно храбрыми воинами, без всякой иностранной помощи, и едва ли кто-то из христиан мог представить себе эту борьбу». Лично знакомый с Дракулом, Валеран де Ваврен во время совместной с валахами осады Джурджиу в 1445-м году назвал валашского господаря «весьма известным своей храбростью и мудростью».
Когда известия о точных обстоятельствах жестокого убийства отца и старшего брата, чья геройская слава разошлась очень даже далеко, достигла Андрианополя и лично Влада, он должен был скорбеть всем сердцем, но более всего он желал отомстить убийцам своей семьи – по принципу «око за око и зуб за зуб». И этой возможности он будет ждать ещё десять лет…